А если надо — Родину спасем!

Примером для подрастающего поколения являются ветераны, прошедшие локальные войны. Об одном из них, ветеране СОБРа из Кургана, Александре Е. наш рассказ. Его история нас потрясла до глубины души.

Специальные отряды быстрого реагирования Главного управления по организованной преступности были организованы в 1992 году. Милицейский спецназ создавался только из офицеров, имеющих высокий уровень интеллекта, высшее образование, отлично развитых физически. Туда отбирали профессионалов, способных на самопожертвование. Для этих людей любовь к Родине, готовность отдать жизнь за ее интересы, должно было стать делом само по себе разумеющимся.

Александр Е. после службы в армии работал водителем в пожарной части. С мая 1994 года в СОБРе. За его плечами три командировки в Чечню. Во время третьей, в марте 1996 года, произошли события, о которых мы и расскажем. 6 марта чеченские боевики начали операцию «Возмездие», их целью было отвоевать Грозный.

В то утро курганские собровцы на БТРе, которым управлял Александр Е., отвезли дембелей в аэропорт Северный.

— На улицах Грозного кучковались местные жители, не было перемещений, гражданского транспорта, — рассказывает Александр. — После аэропорта вернулись в штаб, получили задание — забрать раненых с 6-го блокпоста, который находился на противоположном конце города. Поехали туда по-походному, ребята сидели на броне. Мы не знали, что с 4-х часов утра идут бои, и половина Грозного уже захвачена боевиками.

Доехали до 22-го блокпоста, нам навстречу бросается пермский собровец Игорь О. Мы остановились, и тотчас нас начали обстреливать. Пули по броне щелкали как семечки. Командир СОБРа Евгений Родькин закричал:

—С машины!

Ребята укрылись в блокпосту, а я подогнал БТР почти вплотную ко входу. В блокпосту уже лежал убитый собровец, на голову его была натянута окровавленная маска, были раненые солдатики. Игорь О. пояснил, что впереди, на проспекте Ленина, возле церкви, пермский СОБР попал в засаду, ведет бой, много убитых и раненых.

Родькин приказал ехать за ранеными и убитыми пермяками. Посовещались и решили ехать не всем составом, нужно было оставить в БТРе свободные места. Поехали Родькин, наводчик Костя Максимов, пулеметчик Владимир Звонарев, я и пермяк-собровец.

По проспекту Ленина мы проехали метров 300, и тут по нам ударили из всех видов вооружения. Впереди мы уже видели подбитые БРДМы, возле которых лежали тела. Добрались до БРДМов, открыли люки, а плотность огня такова, что невозможно высунуть руку. Родькин спросил у меня:

— Что будем делать?

— Ты командир, тебе решать…

И тогда он скомандовал:

— Вперед!

Мы рванули и метров через 15 наш БТР подбили. Рулевое управление заклинило, и БТР «мордой» уперся в дерево. Мы начали выбираться из БТРа. Во время десантирования ранили Родькина в ногу, а Вовку Звонарева в живот и ногу. Пока я вытаскивал раненого Родькина, не заметил, как самого ранили в левую руку. Костя Максимов и Игорь О. потащили тяжелораненого Звонарева в проулок, который был метрах в 15— 20 от БТРа. Я вернулся за пулеметом, а его уже утащили чеченские подростки. Они были все одинаково одеты — в черных курточках, черных шапочках и светло-синих шарфиках. Мы никогда не стреляли в детей. А вот они участвовали в боевых операциях вместе со взрослыми. Возвращаюсь в проулок, а Костя мне кричит:

—Вовка умер!

Но Звонарев просто потерял сознание, я отхлестал его по щекам, и он пришел в себя. Рядом с проулком стоял большой деревянный дом. Оттуда вышла чеченка, предложила зайти в дом. По кавказским обычаям позор хозяину, если перед его домом происходит что-то. В доме, кроме хозяйки, находился юноша — ее сын.

Мы заняли оборону и начали отстреливаться от боевиков, которые пытались проникнуть в дом. Тяжелораненые Родькин и Звонарев написали прощальные записки родным, отдали Косте Максимову. Я писать не стал, хотя сам тоже был ранен в левую руку и получил множественные осколочные ранения в левую ногу.

Боевики уговорили хозяйку и ее сына покинуть дом, и начали лупить по окнам из гранатометов. Начался пожар. Тем временем Звонарев умер от потери крови, Игорь О. прикладом выбил половицы и опустил его тело в подвал, там прикрыл его двумя матрацами и дверью, а сам вышел из подвала. Родькин погиб в ванной комнате от взрыва гранаты. Мы с Костей укрылись вверху дома.

После того, как пожар разгорелся конкретно, я сказал Косте:

—Выбирай, или сгорим заживо, или выскакиваем из окон на проспект и бежим в проулок.

Выбили рамы, выскочили на улицу и побежали вдоль длинной стены дома. Спаслись.

Из оружия у меня была ручная граната РГД и нож-пистолет, у Кости Максимова — пистолет-пулемет с 12 патронами. И все.

Потом мы начали играть с боевиками в кошки-мышки, прятались, перебегали в тот сектор, который они уже проверили. Забежали в пристрой дома, там был положен черновой потолок, забрались туда, легли на доски, в щели видно, как под нами ходят боевики. Страшно было, стоило кому-нибудь из них поднять глаза или дать вверх шальную очередь из автомата и все… Когда чеченцы ушли, мы вздохнули с облегчением. И тут появились наши «друзья» в синеньких шарфиках. Подростки обнаружили нас и помчались за боевиками. А мы побежали с чердака.

Мы примерно знали направление, в котором находился 22-й блокпост. Бежим с Костей, виляем, прячемся от врагов. Добежали до 9-этажки, теперь надо до большой кучи земли, а оттуда по диагонали — к блокпосту. Я добежал до кучи, а Костя нет, пуля чеченского снайпера попала ему прямо в глаз. Ко мне чеченцы подбежали, я гранату выхватил, схватился за кольцо чеки:

—Ну, гады, подходите! Сам умру и вас с собой прихвачу.

Видимо, вид у меня был решительный и устрашающий — сам в крови и грязи, раненая рука обмотана окровавленным бинтом. В общем, чеченцы испугались и побежали от меня, а я рванул в сторону блокпоста. Не добежал до него метров сто, упал и лежу.

Мимо шли две чеченки, видимо, на разведку, я их окликнул, попросил зайти в блокпост и сообщить, что здесь лежит курганский собровец. Чеченки зашли в блокпост, ребята там сообразили, что это разведчицы, и не выпустили их обратно.

С наступлением темноты меня окликнули с блокпоста:

— Эй, мужик, ты еще там?

—Да.

— Здесь мины. Мы тебе осветим проход трассирующими очередями, а ты ползи.

Я бросил гранату, чтобы взрывом отвлечь внимание чеченцев, а сам пополз в том направлении, которое указали ребята с блокпоста.

На блокпосту потерял сознание, а когда пришел в себя, еще полночи корректировал огонь танков по высоткам, где засели боевики.

С блокпоста меня эвакуировали утром 7 марта чувашские собровцы. Вдвоем перетащили по мосту через реку Сунжу и посадили в БТР, там уже лежали три трупа и тяжелораненый пермский собровец.

Увезли меня в госпиталь, в аэропорт Северный. Там работала новосибирская бригада хирургов. Врачи оперировали по 20 часов в сутки. Там я встретил командира своего отделения Сергея М., который был ранен в ногу. Из Северного нас отправили в Ростовский госпиталь, потом в Новочеркасский. Оттуда я позвонил домой, родители не признали меня по голосу. Им уже три раза сообщили, что я погиб, и они готовились к похоронам. Больше в Чечню я не ездил. В 25 лет меня записали в инвалиды, после 4-х месяцев пребывания на больничном, собирались комиссовать. Предложили перейти в дежурную часть. Но это не входило в мои планы. Командиру СОБРа Евгению Родькину посмертно присвоили звание Героя России, Звонарева, Максимова, Игоря О. и меня наградили Орденом мужества.

Спустя 17 лет, во время одной из встреч собровцев, замкомандира СОБРа Л. признался, что струсил подписать на меня представление на звание Героя России и извинился. Сказал, что Героев России у нас присваивают, как правило, погибшим.

Сегодня Александр Е. на пенсии, в его секции айкидо тренируются 250 человек, в том числе 69 детей, самому младшему 2 года и четыре месяца. Александр разработал собственную методику занятий с малышами.

— Я стараюсь растить из ребят настоящих патриотов, — рассказывает Александр Иванович. — Вот на 9 Мая купил коробку конфет и сказал детям: «Конфеты достанутся тому, кто больше всех дедушек-ветеранов обнимет и с Днём Победы поздравит».

Приходят ребята после праздника и отчитываются. Один говорит: «Я четверых обнял!», другой: «А я девять человек поздравил!» А третий с гордостью: «А я — 269!»

Оказывается, дед у него в областном совете ветеранов работает. Внук рассказал ему о нашей игре. Дед сказал:

—Хороший у тебя сенсэй, правильный!

И пригласил с собой на праздничный концерт для ветеранов в театр. Вот внук и стоял на входе, поздравлял всех дедушек и бабушек с Днём Победы. Мы слушали рассказ Александра и понимали, что у такого наставника вырастут отличные ученики, которые не струсят и не отступят перед трудностями.

Марина Пентюхова